Трое и боги [= Трое и Дана] - Юрий Никитин

На него смотрел… Мардух!

У колдуна вместо лица была черная обгорелая маска. В щелях,где когда-то были глаза, полыхал адский огонь. Выходец из преисподней и сейчасбыл накален – с него сыпались чешуйки горелой плоти.

– Давно не виделись…

– Мало били? – удивился Мрак. – Ладно, вздуем еще.

Он придвинул лавку и сел. Мардух сидит напротив, справа ислева мгновенно очистились места. Они оказались за столом одни. Все головы вкорчме были повернуты к ним, но кое-кто из случайно затесавшихся в недоброевремя поспешил выскочить.

– Пора вернуть долг, – прохрипел Мардух. Он словно сдерживалкрик жгучей боли. Его отпустили на время из адского пламени, но раскаленныеугли сжигали изнутри. И не затухали. – Для меня прошла вечность… Я все еще втом огне…

Темные глаза Мрака смотрели без тени сочувствия.

– Ты пошел за шерстью, вернулся стриженым. Так бывает.Забыл, что нам уготовил? И почти… да, почти прикончил нас.

– Так то я!

– Гм… да, конечно, тебе можно.

– Еще не вечер, – напомнил Мардух.

– У Ящера, – согласился Мрак, – но здесь для тебя ночь. Я незнаю, как тебя отпустили в мир живых…

Черная головешка вместо головы дернулась.

– Ящер дал мне шанс… Если я принесу твою голову… и головыеще двоих зверей, то огонь в моей яме погаснет… может быть.

– Пояс у тебя?

Мардух кивнул:

– Да. Разве варвар может стерпеть такое оскорбление?

– Ты великий колдун, – признал Мрак. – Правда, равных тебенет. Я еще не слыхивал, чтобы мертвые вот так появлялись среди живых… Об этомбудут долго рассказывать…

Он не ошибся: Мардух себя любил, обожал, любил слушать осебе хвалебное, любил, когда часто упоминали его имя. Сейчас, несмотря на мукии сжигающие внутренности раскаленные угли, все-таки слушал. Обгорелые кости,что когда-то были пальцами, дергались, сухо постукивали по крышке стола. Передним пусто, хотя перед другими, о которых говорил бледный юноша, Аварис,громоздились груды костей, словно каждый в одиночку съел кабана. А может, исъели, кто знает, откуда привел эту мразь колдун.

Горячая струйка пота побежала по спине. Уже не мог смотретьв жуткие глазницы, где бушевало адское пламя. Страх расползался по всему телу.Он всегда недолюбливал мертвых – так говорил, на самом же деле страшился дотемноты в глазах. А этого мертвеца, худшего из всех, не хотел бы увидеть ни закакие пряники.

Люди за столами уже опустили ладони на рукояти мечей иножей. Иные сели так, чтобы в любой момент быстро выхватить оружие. Их было неменьше двух дюжин. А отборными бойцами выглядели в самом деле.

– Ладно, – сказал Мрак, – я не пойму, с чего я сегоднядобрый… Наверное, к дождю. Здесь дожди бывают? Ты можешь отдать пояс и убратьсяобратно… целым.

Кроваво-красные впадины глаз Мардуха загорелись так, что всечерное лицо пошло багровыми пятнами, будто раскаленные угли начали прожигатькожу.

– Уверенная речь, – процедил он сквозь остатки зубов. – Тыне заметил, сколько вокруг тебя народу?

Мрак сделал вид, что только сейчас заметил.

– Они… тоже мертвяки?

– Зачем? У смерти среди живых немало помощников. Вольных иневольных. Ты удивишься, узнав, сколько их.

– Гм… Тогда, как я уже говорил, могилу придется рытьбольшую. И глубокую.

Мардух сказал медленно, с расстановкой:

– Ты хотел пояс? Что ж, бери. Вот он.

Он наклонился, обдав Мрака тошнотворным запахом горелогомяса. Тот не шелохнулся, и Мардух, не опуская глаз, вытащил из-под столаплетеную корзину. Под чистой тряпкой блеснули булатные бляхи на его широком,сшитом в три слоя ремне. На обгорелом лице появилась широкая трещина, оттудапахнуло жаром, на стол выпали гаснущие на лету искорки. Несмотря на дикую боль,колдун усмехался – настолько был счастлив расквитаться с врагами!

– Ну что же ты?.. Жалеешь, что меня убить невозможно? Наэтот раз – даже магией?

Мрак медленно протянул руку, в голове метались, как зайцы, исталкивались лбами глупые мысли. А умных у него отродясь не бывало. УбьетМардух его сейчас или велит убить другим? Или жаждет как-то потешиться? Одноясно: живым из этой комнаты не выпустит. Он уже выпустил однажды.

Мрак, все так же не отрывая взгляда от колдуна, тугоопоясался ремнем, защелкнул булатную пряжку размером с небольшой щит. Ощутилнадежность толстой кожи, укрепленной железными пластинами, каждая со щитмолодой черепахи.

Внезапно глаза Мардуха сузились. Мышцы вздулись, а кожалопнула, обнажив окровавленную плоть. За столами начали подниматься, ожидаясигнала. Мечи поползли из ножен, глаза каждого были на Мардухе.

До двери шагов десять. Пройти их не смог бы даже Таргитай сего всеистребляющим Мечом, не смог бы Олег с волшебным Жезлом… Сейчас Мардухвелит схватить, чтобы самому вырвать глаза…

Мардух начал приподниматься со словами:

– Убейте…

Мрак ударил кулаком в лицо, перевернул стол и прыгнул вокно, выставив перед собой корзину. Рама треснула и разлетелась в щепки. Жуткийстрах охватил, когда вылетел в пустоту, сердце замерло в смертельной тоске… Онвсегда боялся высоты, потому лететь на Змее было не радостью, как дурномуТаргитаю, а мукой, и сейчас похолодел так, что на землю рухнул глыбой льда.

Он ударился о твердое, быстро откатился. Из дверей выскочилиодин за другим вооруженные, сопящие, с озверелыми лицами. Мрак подхватился наноги и встретил их молча и расчетливо. Теперь он был на родной земле, она всяродная, стоял твердо, а кто попытается… что ж, Таргитай тоже любит намечтатьсебе золотые горы…

Четверо остались распластанные, как жабы на дороге,ступеньки забрызгало красным. Остальные, похоже, наконец-то поняли, чтонемногословный может оказаться не слаще ревущего в ярости. Там, в глубине коридора,крики, звон оружия, но теснились с бледными лицами, не выходили.

Мрак бросил секиру и выдернул из-за плеча лук. В пустомпроеме окна появился Мардух, как раз в момент, когда Мрак натягивал тетиву.Звонко щелкнуло по пальцам. Колдун не успел понять, что ударило и смоглопроломить грудную кость, его, бессмертного и неуязвимого в мире живых! – но взащищенной магией груди полыхнул настоящий огонь.

Он выкрикнул страшно:

– Ты увидел… увидел меня…

– Ну-ну, – поощрил Мрак.

– Так пусть же так же ясно увидишь и свою смерть!

Черная кровь хлынула изо рта. Мардух ухватился за раму,удерживая себя на ногах, прохрипел, выплевывая кровь: